Солнце над островом застилала жемчужная дымка, и Драконья гора, что кидала чудовищную тень на город, курилась дымом. Гавань Драконьего камня оказалась слишком мала для толпы, что набилась в неё: рабы-воины королевы Дейенерис, похожие на муравейник, одетый в сталь, тут и там выстраивались в незнакомые порядки, дикари королевы Дейенерис целеустремлённо тащили тюки и короба. Со всех концов страны прибывали купцы и посланцы больших и малых домов с дарами для королевы Дейенерис, нищие, сироты и калеки, и на каждом Санса видела след, оставленный войной. Толпа кипела, орала, воняла и уже обретала черты Королевской Гавани, память о которой клеймом горела в памяти Сансы. Хаос, с улыбкой шепнул Мизинец, и она чувствует, как он склоняется  над её шеей, теперь скрытой жёстким воротником-стойкой.
Быть может, это гора изрыгнула облако пепла, что застилало теперь небеса.
Высокая, тонкая, как клинок, Санса шагнула на загаженный песок гавани. Бес, весь в чёрном, чуть поклонился ей.
— Миледи.
Её ноги отвыкли от твёрдой земли, Сансу шатнуло, и один из её людей немедленно встал на одно колено, подставляя плечо под её руку, затянутую чёрной перчаткой. Бес встречает её. Бес жив. Зерно измены, зароненное Сансой, не уничтожило его, а значит, Джон, скорее всего, в безопасности. От облегчения голова её стала лёгкой, как будто она глотнула бледно-зелёного мирского нектара.
— Милорд, — отрешённый взгляд Сансы задерживается на вороте Тириона, где нет серебряной фибулы. Отец как будто стоял рядом, бережно сжимая её плечо. — Вы не десница более.
— У королевы ныне нет десницы, — равнодушно отвечает Тирион, сводя Сансу с ума своим нежеланием прояснить происходящее хотя бы намёком. (А у человека без кожи секретов нет вовсе.)
— Я всем сердцем надеюсь, что наша добрая королева Дейенерис здравствует.
Бес неожиданно усмехается — странно, криво, то ли болезненно, то ли непристойно.
— О, Санса, наша добрая королева в полном здравии.
От Белой Гавани их галея шла семь дней, и на всём пути «Среброкрылую», подобно рою ос, преследовали шёпоты и крики кликуш, шёпоты о Безумной королеве, породительнице чудовищ, которая сжигала детей, летая над городом, как голодный стервятник, и наблюдая... наблюдая за происходящим внизу.
И всё же Санса не ожидала такой прямолинейности, её взгляд теряет отрешённость, вперивается в Тириона, рот наполняется сталью.
— Где. мой. брат?
Тирион по-прежнему кривит рот. Во всём его поведении чувствуется нечто такое, в чём Сансе очень не хочется узнавать браваду обречённого. Хаос, едва слышно повторяет Мизинец.
— Ваш удачливый, а может, и вдвойне удачливый брат заливает своё счастье там, в городишке.
— Я не вполне понимаю вас, милорд.
— Ему посчастливилось завоевать сердце королевы, а утратив его, посчастливилось сохранить жизнь. Видите ли, Санса, королева нашла новое счастье.
Санса немедленно теряет всякое желание обсуждать происходящее с Бесом.
— Должно быть, ваше сердце разбито, — Санса само участие, но в прозрачно-синих её глазах — водная гладь, подёрнутая звонким льдом — мелькает тень издёвки. Ей не найти в себе великодушия простить Тириону любовь к драконьей королеве. — Я так сочувствую вам.
— Вы рождены для двора, миледи. Позвольте проводить вас к вашим покоям.
— Нет. Я желаю видеть моего брата.
— Вам не стоит за него волноваться, Санса. Он, как всегда, окружён вашими волками да медведями.
Отец тоже всегда был окружён волками, хочется закричать Сансе, но она лишь сжимает рот. Какая жалость, что львы закончились, веселится Мизинец, а на губах его кровь, кровь струится из раны на шее. Её собственные губы почти складываются в эту фразу, но Мирцелла Баратеон поднимает от шитья своё неуверенное личико, улыбается Сансе голубиной улыбкой, золотые волосы вьются по золотым кружевам, прорастают незабудками, и всё, что хочет сказать Санса — это «я сочувствую вашим утратам, лорд Тирион».
Но это тоже будет изменой, а лёд по её ногами и так весь змеится трещинами, и у каждой в глотке кипит пламя.
— У нас свирепый край, милорд, и люди наши ему под стать.
— Я провожу вас, Санса, — вздыхает Тирион.
Они поднимаются в город по выложенной камнем дороге, размеченной драконоголовыми гермами. Какая жалость, что у ваших сподвижников есть сёстры, о королева, думает Санса с тенью даже сочувствия. Сёстры и братья. Впрочем, королева Дейенерис, похоже, не так много знает о сёстрах и братьях. Королева Дейенерис короновала своего брата золотом посреди дотракийских степей. Солнце давит сквозь пепельную дымку, и Сансе кажется, что она явилась из зимы в лето. На Севере морозы крепчали день ото дня, по ночам пурга бушевала так, что замок сотрясался. Со всех концов края увечные и обездоленные войной стягивались в Зимний городок, под руку Хранителя Севера, а сироты — сирот сразу направляли в Винтерфелл, потому что в городе работы для них уже не было.
Я скажу ему. Я скажу ему, как он нужен дома, думает Санса, стискивая затянутые чёрным пальцы. Стальной блеск цепи, украшающей её платье, перекликается с лихорадочным блеском её глаз. С самого отъезда Джона с войском северян Санса почти не могла спать, думая о Джоне наедине с драконьей королевой, с фальшивой королевой, между которой и Железным троном стояли только два человека. Я склонюсь перед ней, я останусь здесь, если суждено — навсегда, но Хранитель Севера должен вернуться домой.
Не может быть, чтобы она в самом деле покидала Вестерос. Это ложь, и возня её дикарей в гавани — тоже ложь, ложь, ложь, думает она. Королева Серсея знала толк в подобных трюках.
Ворот платья скрывал ладанку на шее, мешочек чёрной кожи с драгоценным содержимым. Пальцы Сансы сжимаются, когда она думает о даре брату. Он не может не вернуться.

Рамси утверждал, что насквозь видит происки Ланнистеров. Он не собирается выпускать Север из рук.
— Драные коты хотят скормить меня кракену и посадить на трон зимы свою ручную обезьяну. Вы скучаете по нему, моя леди?
— Ни одна женщина не станет скучать по карлику, милорд. Я верю, что вы сумеете защитить трон зимы.
Любезные слова вылетают изо рта как будто помимо её воли, повинуясь тому, что хочет услышать от неё лорд-муж. Ей остаётся только изумляться, как гладко они звучат, в то время как сама она в присутствии Рамси цепенеет до полного отсутствия мыслей в голове.

Санса отлично знает, зачем он взял её с собой. Рамси не мог позволить ей остаться в Винтерфелле одной, без него, надолго. Даже если он приставит к ней всех своих бастардовых парней, даже если заберёт с собой Теона, обещав ей присылать куски его кожи каждый раз, как она провинится, это не обезопасит его власть над Севером. Что бы он не сделал, дочь Эддарда Старка одна в Винтерфелле рано или поздно притянет войска северян без усилий со своей стороны, как магнит железо... как течная сука окрестных кобелей. Они возьмут Винтерфелл и выдадут её за предводителя.

Санса закрывает глаза. Бастарду очень нужен наследник старковой крови, и он прикладывает все старания на этом поприще. Три недели безделья на «Северной звезде» превратились для неё в непрекращающийся кошмар. Зимнее море было неспокойно, Сансу без конца мутило, она не могла перестать думать о том, что будет, если их судно столкнётся с пиратами, но всё это меркло по сравнению с вниманием заскучавшего в путешествии мужа.
— Ты бы этого хотела, да? Чтобы меня зарезали, как свинью. Но, милая моя, они продадут тебя в Вольных городах, будешь стоять на рынке голая и ждать, хозяин какого борделя тебя выберет... Поэтому ты должна ценить, что у тебя есть лорд-муж, который не допустит, чтобы с твоей головы упал хоть волос.
— Я бы ни за что не пожелала вам зла, милорд, - тихо говорит Санса. - Я... благодарна. Я бы замёрзла насмерть там, в лесу, если бы ваши люди не нашли меня.
Возможно, так и произошло бы — теперь уже не узнать. Когда её вернули в Винтерфелл, её промокшая во время переправы одежда стояла колом и ранила её тело. Санса думала, что если её не убьёт Рамси, то прикончит лихорадка, но новый мейстер Винтерфелла (пройди хоть сто лет, он останется для неё новым мейстером, ведь настоящий мейстер Винтерфелла — мейстер Лювин, где он, кто его убил?), огромный и всё время дрожащий не хуже самой Сансы, отпаивал её горячим вином и ставил ей пиявки, пока Рамси сидел рядом и неотрывно следил за его манипуляциями своими бледными болтонскими глазами. Охотничий нож с жёлтой костяной ручкой летал в его пальцах как будто сам по себе, но так и не коснулся кожи Сансы. «Теон, - повторяла Санса хриплым шёпотом. - Теон. Теон...»
— Вы беспокоитесь не о том брате, миледи, - даже сквозь марево жара Санса уловила довольство и ласку в голосе мужа. - Пока вы отсутствовали, к нам пожаловали гости.

Как бы то ни было, но трёхнедельное плаванье подходило к концу, и Санса всё беспокойнее раздумывала, что её ждёт на том конце путешествия. Дейенерис Таргариен. О ней как будто даже не говорили в Красном замке, когда Санса жила там, и всё же она помнит — о да, помнит злость и беспокойство Джоффри, когда он упоминал её и её драконов, «тварей», как шипел Джоффри. Белы ли его кости сейчас, или они золотые, как его волосы?.. Джоффри мёртв, мертва принцесса Мирцелла, при мысли о которой у Сансы и сейчас сжимается сердце, мёртв милый золотокудрый Томмен. Королева, должно быть, в агонии. Это должно делать меня счастливой.

Санса готовилась к высадке на Драконий камень. Про себя она думала, что ждать приёма у драконьей королевы им придётся хорошо если не одну неделю, но тем не менее новые начинания надо было встречать во всеоружии. С равнодушным лицом она одевалась в платье леди Бетани, которое пришлось довольно долго подшивать под Сансу тут и там, расширять в груди и ушивать талию - для новой леди Болтон распотрошили сокровищницу Дредфорта. Это было частью чёрное, частью тёмно-красное одеяние, отделанное бледно-розовыми кружевами. Цвет мирского бальзамина, рассеянно отмечает Санса, голос портнихи королевы Серсеи как будто оживает в её голове, цвет морской розы. Цвет сукровицы, цвет изнанки содранной кожи ребёнка. Санса очень спокойна, ей вовсе не хочется визжать и сдирать с себя дредфортские одежды. Корсаж платья расшит болтонскими гранатами, низки гранатов вплетены в косы — они с Виллой Мандерли заплетали их пол-утра. Рядом с её волосами ночные камни теряют свою черноту, начинают сиять алым, подобно свежей крови на снегу, и делятся своим свечением с Сансой — она идёт как будто с красноватым нимбом вокруг головы, а сливочно-белая кожа лица светится собственным тёплым светом.

— Сегодня можешь не надевать твоё особое ожерелье, - говорит ей Рамси. Ещё бы. Особое ожерелье закрыто в кедровом сундучке, но Санса продолжает слышать его вонь даже стоя на палубе. Подарок мужа — не лучшее украшение для встречи королевы.

Санса очень спокойна. Она думает уже в который раз — наверное, он не знает. Он бастард, вырос не в Дредфорте, и мейстер не учил его истории. Наверное, он не знает, что дочка Эддарда Старка, соратника короля Роберта — не лучшее сопровождение для знакомства с Дейенерис Таргариен. С другой стороны, ему некуда деваться после того, как он прикончил несчастную Уолду Фрей... (это тоже должно делать меня счастливой? От младенца не осталось даже косточек, чтобы отправить их в крипту Дредфорта.) Куда ему деваться, когда к Ланнистерам присоединились Железнорождённые.

Может быть, здесь всё и кончится, думает Санса.

Она чувствует себя пустой, как раковина, в которой поёт ветер.

Она снова на юге, и снежные хлопья больше не ласкают её лицо невесомыми поцелуями; здесь твёрдая земля, овеянная легендами, очаг Завоевания. К её изумлению, оказалось, что приглашение, присланное королевой Дейенерис, распахивает перед ними двери Драконьего камня уже сегодня. Санса растеряна, Рамси доволен, как будто всё идёт так, как и ожидалось.

— Рамси Болтон, лорд Винтерфелла, лорд Дредфорта, лорд Хорнвуда, грандлорд Севера, хранитель Севера. Леди Санса Болтон.