|
Когда Лу спрашивают, где она родилась, она отвечает с улыбкой и предельно кратко: «finis terrae». Кто-то, даже зная латынь, лишь недоуменно пожмет плечами, а кто-то вспомнит про мыс Финистерре и почти не ошибется. Ведь этот мыс находится в Галисии, которая в древности и получила это прозвище. И правда, Лукреции всегда казалось, что она на самом краю света. Галисия — самая крайняя точка Испании, что граничит с Португалией и омывается водами огромного Атлантического океана. Лабиринты долин и ущелий, песчаные пляжи и «риасы» — глубоко врезающиеся в сушу морские заливы: этот прекрасный край навсегда остается в памяти и сердце. Но о чем туристы не знают, так это о существовании испанской мафии. В Галисии долгие годы идет борьба между мафиозными кланами — борьба за деньги, власть и регион... А где есть магловская мафия, там есть и магическая.
Клан Рейес — древнее и чистокровное семейство, уважаемое и влиятельное. В магической Испании о них знают все. Рэкет и «крышевание», игорный бизнес и свои люди в министерстве, создание и продажа волшебных наркотиков, запрещенных артефактов и портключей... Мафия нашла свое место и среди волшебников. Однако в отличие от магловской омерты, кодекс чести магов почти не нарушается. За каждое нарушение следует наказание, а за предательство — смерть.
Лукреция никогда не знала свою мать: Селеста умерла, когда рожала ее — первую и единственную дочь дона Рейеса. Из-за этого девочка чувствовала холод в отношениях с отцом и братьями. Дон редко находил на нее время: чаще выслушивал чужие просьбы, чем собственной дочери. Ману высокомерно смотрел на нее сверху вниз, Диего проводил целые дни, читая книги. Она сдружилась лишь с Карлосом, — с таким же ярким, веселым и импульсивным, как она сама. Карлосу был всего два года, когда умерла мать, поэтому он не помнил ее, в отличие от других братьев. А если нет воспоминаний, то нет и боли. Ему было не за что винить сестру.
Бабушка Альба учила ее читать, и неважно, что внучка ныла и пыталась убежать. Волшебный мир книг, приключений, других языков и наречий был неинтересен Лу. Книжки — это так занудно! Гораздо больше ей нравится бегать, танцевать или даже бить кого-то, а еще можно рисовать что-то яркое и странное. Никто ее творчество не одобрял и не понимал, однако ей это было и не важно. Лу иногда писала картины, но обсуждение любого вида искусства казалось ей пустой тратой времени, как и чтение книг. Диего злился и называл сестру некультурной. Лукреция же считала, что жизнь надо проживать самому, здесь и сейчас. Вид брата, который не видел вокруг ничего, кроме страниц книги, вызывал жалость и разочарование. На самом деле она просто боялась слишком сильно увлечься чужими мирами, позабыв про реальность.
Не читая книг, Лу все же обладала неплохим красноречием и находчивостью, и могла поддержать разговор, если то требовалось. В ее голове было много сюжетов, прочитанных вкратце или где-то услышанных, а также целая библиотека сказок, мифов и легенд. В детстве у Лукреции была большая книга итальянских сказок, по которым она учила этот язык. Больше всего она любила сказку о Мудрой Катерине, чья хитрость и отвага когда-то восхищали ее. Поверья и легенды же сохранились в Галисии еще со времен кельтов. Здесь маглы верили и в то, что есть на самом деле, и в то, чего не видели даже маги. Santa Compaña — глубоко укоренившееся поверье — казалась Лу смешным: еще шествия инферналов не хватало! Но, как и все галисийцы, она верила, что каждый камень и дерево обладает душой, а природа — живая.
Она поступила в Шармбатон в возрасте восьми лет, на подготовительное отделение. Франция встретила ее с распростертыми объятиями, но Лукреция их не оценила. Она скучала по дому, по яркой и солнечной Испании, по родному языку. Испанцев на ее курсе было очень мало, галисийцев не было вовсе. До поступления Лукреция уже немного знала французский, но терпеть его не могла. В школе ей быстро надоела речь учеников, особенно непонятный говор уроженцев юга, когда они, торопясь, «проглатывают» почти все гласные. Но здесь даже уроки велись на французском, ничего не поделаешь.
Хрустальный медальон сверкнул алым и зеленым на ее груди. Суан или Ардор: что же выбрать? Конечно, этот выбор за учителями, а не учеником, но абсолютно все, как и сама Лу, знали, что ей подходит больше. Она любила природу, но у нее не было достаточно терпения и лояльности для направлений Суана. Зато Ардор манил к себе боевой магией, возможностью не сидеть на месте. Лукреция с детства была неугомонной. А еще любила драться, как мальчишка, и Ардор мог раскрыть ее потенциал.
В школьной столовой подавали блюда разных кухонь, но французская, конечно, преобладала. Лукрецию тошнило от лягушачьих лапок, улиток и говяжьих желудков. Сады же были точно вылизанные, сошедшие со страниц сказок: с цветами, фонтанами и райскими птицами. Лу чувствовала себя чужой здесь, словно кусочек из другой мозаики, который портит всю картину. Это навевало тоску. Она выходила из замка, подходила к краю пика Канигу и смотрела вниз, с вершины Пиренеев. Захватывающий дух пейзаж исцелял сердце, успокаивал душу. Природа-мать была с ней везде, просто в разных обличьях.
После окончания школы Лукреция пустилась во все тяжкие.
Работать ей не хотелось. Хотелось путешествовать — увидеть огромный и разноцветный мир своими глазами. Сначала Западная Европа, затем Восточная; потом судьба забросила ее даже в Америку. Лукреция буквально упала в американский «плавильный котел». Именно там, в прокуренных насквозь барах, она научилась смешивать алкогольные коктейли, так, как будто умела это всю жизнь. Навыков у Лу накопилось хоть отбавляй, причем порой глупых и ненужных. Спустя несколько лет она вернулась в Испанию, счастливая и отдохнувшая. Иногда она помогала отцу, иногда братьям в их войне с другими кланами. До двадцати шести она вела разгульный и беззаботный образ жизни... а затем влипла в проблемы, вернее, в них влип весь клан Рейес.
В январе семьдесят девятого дона Мануэля нашли мертвым, как и всю его охрану. Подозрение пало на Гонсалесов, не менее влиятельное криминальное семейство. Рейесы вели с ними борьбу испокон веков, лишь изредка заключая перемирие. Ману, который был капобастоне клана, теперь стал новым доном. Происходящее бесило Лукрецию, выводило из себя: ей хотелось кричать и бросаться во всех самыми тяжелыми вещами. Она была привязана к отцу, может, даже любила, хоть и не верила, что такое злое и эгоистичное существо, как она, способно на любовь. Теперь у нее нет ни мамы, ни папы, только братья, которые относятся к ней с пренебрежением. Все, кроме Карлоса. Возможно, лишь Карлосу она готова довериться, рассказать о своих тайнах и слабых местах.
Ману отослал Лукрецию в Англию, где выдал замуж за Гарри Уилдсмита — полукровного мага с огромным состоянием. Лу возненавидела и холодную Англию, и холодного мужа, но другого выхода не было. Деньги мужа помогли Ману наладить бизнес отца, а также начать собственное расследование. Но не прошло и пары месяцев, как Уилдсмит погиб при таинственных обстоятельствах. Лу заподозрила бы Карлоса, который прибыл в Британию днем ранее, если не знала, что это абсолютная глупость. Кто же убил ее мужа? Лукреция решила, что виной всему Гонсалесы, хотя эта версия была так же лишена смысла. Ведь им нужна она, дочь погибшего босса мафии, а не Уилдсмит. В любом случае, через месяц Лу вновь вышла замуж, теперь уже за Сантино Забини. И если ей казалось, что она ненавидела Гарри, то она ошибалась, потому что ее ненависть к «Сонни» оказалась в сто раз сильней. Уилдсмит был мягким и безвольным, Забини же вспыльчивым и жестким, таким же импульсивным, как она сама. Возможно, будущий босс итало-британской мафии и не мог быть иным. В конце концов, кто еще мог бы защитить ее от Гонсалесов? Помощь Забини клану Рейесов была неоценима, как бы Лу не хотелось это признавать. Однако война упрямо продолжалась: и в Британии, и в Галисии.
У Забини взгляд острый и хищный; он красивый, опасный зверь, под стать Лукреции. Она смотрит на него и думает: родить бы от него сына, такого же красивого, и любить его больше всего на свете. А потом убить Сонни, убить с дикой яростью и наслаждением. Как же сильно она его ненавидит! Или любит? К несчастью, Лу никогда не видела разницы.
основной персонаж
этот
планы на игру и персонажа
казнить нельзя помиловать — запятую поставите сами :3 ПРИМЕР ИГРЫ Селин задевает вовсе не дерзкое и ехидное «chienne», брошенное храбрящейся Асторией, но «ma chérie»: Лоран всегда называл ее так, с нежностью и любовью в голосе. И где теперь его хваленая любовь? Она вспыхивает злостью, когда Астория невольно напоминает ей о мертвом женихе, но держится, призывая на помощь все свое самообладание. Еще не время. Нет, еще не время на нее нападать. Селин, которая всегда старалась докопаться до самой сути и найти ответы на все вопросы, должна выслушать Асторию. Что подвигло ее пойти на государственную измену, на жестокое предательство? Селин правда хочет знать. Или просто оттягивает финал, что наступает так быстро и неотвратимо?..
— Еще раз назовешь меня «ma chérie», и я сниму с тебя скальп, девчонка, — говорит она холодно, жестко. — Я когда-то так убила одну грязнокровную шлюху: хочешь повторить ее судьбу?
Астория говорит пылко и красиво, как героиня дешевых романов. Селин в ответ только смеется — мелодичным смехом Астории, но из ее уст он звучит неестественно и даже жутко.
— Мы с тобой живем в разных реальностях, дорогая. И именно моя реальность когда-нибудь раздавит тебя и твой убогий мирок, со всеми мятежниками и грязнокровками. Ты слишком молодая и глупенькая, чтобы наконец понять: вы проиграли. Ты проиграла. Посмотри на себя, ты едва держишься на ногах. Жизнь в оппозиции ухудшила твое состояние. Своим побегом ты обрекла себя на верную смерть.
Она качает головой, не в силах сдержать снисходительную улыбку.
— Ты действительно так тупа или просто эгоистична до мозга костей? Ты хоть представляешь, что ждет Майлза и твою семью, если Темный Лорд прознает о твоем предательстве? Ты должна сказать мне спасибо, потому что лишь благодаря мне этот обман еще не раскрылся.
Но Селин не хочет говорить о том, какими могут быть последствия. Она не хочет уговаривать Асторию вернуться домой, чтобы защитить своих близких от наказания Волдеморта. Конечно, Селин не сможет играть ее роль до конца жизни, но она не готова уйти и сдаться прямо сейчас, в самом начале. Однако отпускать Асторию она так же не намерена, слишком обжигающе кипит гнев в ее венах.
Астория, как ребенок, двумя руками вцепилась в свою палочку, словно боится выронить ее в предстоящей схватке. Но речь ее громкая и бесстрашная, а взгляд полон решимости. Они обе знают, кто победит, и все равно она упрямится. Храбрая девочка. Селин испытывает легкое разочарование, когда та не рассказывает ей о своих причинах. Впрочем, чего она ожидала? Уж кому-кому, а ей Астория свою душу раскрывать не будет.
— Зря ты так. Я хотела бы знать правду... прежде чем убью тебя. А может быть, я тебя обездвижу и дождусь прихода Майлза. Убью его жену прямо на его глазах, так же, как он когда-то убил моего жениха. И не будет никаких красивых сказок, только справедливость и возмездие, — говорит она негромко, ласково, почти вкрадчиво. И совершенно неожиданно делает быстрый выпад палочкой: — Ictus!
Астория не успевает поставить щит. Боевое заклинание большим невидимым кулаком врезается в ее живот, заставляя согнуться от боли. Эффект неожиданности или нулевые способности к защитной магии? Селин, ухмыляясь, делает шаг вперед. Если она не может отбить простенькое заклинание из школьной программы, что уж говорить о темной магии?
— Что такое, олененок? Больно? Подожди, я только начала. Ignis Flagrum, — на конце палочки вспыхивает искра, которая за пару мгновений превращается в длинную огненную плеть. Одно из любимых темных заклинаний Селин, пусть и сложное в управлении. Предвкушая крик боли, она взмахивает палочкой, делая молниеносный удар... но плеть с шипением натыкается на идеально поставленный щит и рассыпается пеплом.
Что? Этого не может быть! Селин не верит своим глазам. Похоже, девочка все-таки хороша в защите, даже очень, раз смогла отбить темное заклинание профессионального уровня. Но у нее нет времени на эмоции. Астория бросает в нее атакующим, и Селин с легкостью, даже не пытаясь увернуться, ставит щит. Сверкнув серебряной стеной, Protego исчезает, выполнив свое предназначение. Недолго думая, Селин снова произносит заклинание:
— Lacero!
Астория успевает защититься, но в этот раз плохо. Ее щит оказался достаточно сильным, чтобы поглотить заклинание, и достаточно слабым, чтобы не сдержать его полностью. Темный высверк, на одно мгновение опасно сверкнув серебром, ударяется о невидимую стену, и та, не выдержав напора, растворяется в воздухе. Асторию буквально сносит с ног и с силой швыряет на землю: она наверняка содрала кожу и получила синяки да ушибы. Но Селин не чувствует себя удовлетворенной. Заклятие должно было оставить на ее теле рваные раны, и на этом их дуэль, вероятно, бы закончилась. Но Астория, как ни в чем не бывало, поднимается на ноги, вытирая кровь, текущую из носа, — маленький храбрый боец. Селин бесит ее непокорность, ненужная строптивость. Но все же ее упорство, как и щитовые чары, достойны уважения.
Она начинает воспринимать Асторию всерьез.
— Я недооценила тебя, олененок. Ты очень сильна в защитной магии: кроме тебя и Элайджи, еще никто не смог избежать удара моей плети, — произносит она, неохотно признавая талант противницы. И тут же морщится, потому что совсем не собиралась упоминать Эйвери, драккл бы его побрал. — Но столь идеальные щиты расходуют много сил. Покажешь мне, на что способна, или упадешь замертво?
Усмехнувшись, Селин медленно кружит вокруг нее в роскошном черном платье — злобным двойником, жаждущим занять ее место. Палочка лениво вертится в ее руке, но она готова отбить каждый удар. Селин не запыхалась, не устала и готова биться хоть весь вечер, но Майлз может освободиться раньше и прийти домой. Долго тянуть нельзя.
Дать Астории немного времени, призрачный шанс на победу, чтобы затем обессилить ее и нанести завершающий удар.
Круциатус даже она отбить не сможет.
| |
